К 300-летию основания Уфы, которое отмечалось в 1886 году, по инициативе городского головы и общественного деятеля Д.С.Волкова, было принято решение об издании сборника материалов по истории города. Собирались копии архивных документов, выписки из книг, статей, дневников и воспоминаний старожилов. К сожалению, так и не изданные, переплетенные в несколько увесистых томов, рукописные “Материалы по истории города Уфы Д.С. Волкова”, ныне хранятся в архиве Уфимского научного центра РАН [1].
В собрании Д.С. Волкова находятся “Выписки из записок уфимского старожила генерал-майора М.М. Ребелинского” [2]. К огромному сожалению, сами записки, по всей видимости, достаточно объемные (только в первой части было не менее 180 страниц) не сохранились. Автор обладал несомненным ярким литературным талантом, который унаследовал от своих предков.
Ребелинские, жившие в Уфе с XVIII века, на протяжении нескольких поколений отличалось склонностью к литературным занятиям. Дед Михаила Михайловича - Симеон Ребелинский (1729-1807) более сорока лет служил священником Смоленского собора. Его старший сын, дядя Михаила Михайловича - Андрей Семёнович Ребелинский (1754-1811), женатый на дочери протоиерея Смоленского собора Якова Неверова, был священником уфимской Троицкой церкви, много лет являлся членом Уфиского духовного правления затем консистории [3]. Имевшие возможность получать только домашнее образование, семейство, тем не менее, было достаточно просвещенным. Если в 1767 г. более половины уфимских дворян, составлявших наказ в Уложенную комиссию не смогли (по незнанию грамоты) даже его подписать [4], у Ребелинских, уже в середине XVIII в., возможно и ранее, велась домашняя памятная книга, в которую записывались события, свидетелями которых они были [5]. В дальнейшем несколько Ребелинских вели личные дневники, писали памятные записки и мемуары. Из семьи Ребелинских происходил очень популярный в середине XIX века писатель Михаил Васильевич Авдеев.
Отец Михаила Михайловича Ребелинского – уфимский чиновник, в конце жизни надворный советник Михаил Семёнович Ребелинский (1769 – 1815), с 1792 года более 20 лет вел ежедневные записи. Овдовев в 1810 году, М.С.Ребелинский в 1812 женился на дочери сослуживца, надворного советника Петра Ефтигина (Евтюгина) - Надежде Петровне [6]. Михаил Михайлович родился в 1813-1815 гг., и, рано остался без отца, который скончался в 1815 году [7]. Надежда Петровна, после 1824 г. второй раз вышла замуж за Василия Ивановича Фомичёва [8]. В 1836 г. в чине надворного советника он был заседателем от дворянства в Палате гражданского суда [9]. От этого брака была дочь - Надежда Васильевна в замужестве Збуровская [10].
Михаил Михайлович Ребелинский, избрал карьеру военного. В 1834 году, являясь юнкером Ингерманланского гусарского полка, был владельцем крепостных, доставшихся от отца и матери, в сельцах Таптыкове и Авдоне Уфимского уезда [11]. В первой половине 1840-х гг. служил в Уфе в Уфимском казачьем полку, в 1850 г. в чине штаб-ротмистра - в гвардейской кавалерии [12].
В отставку вышел в чине генерал-майора, и, вероятно, на склоне лет написал свои воспоминания. Возможно даже, что он жил в Уфе. В Метрической книге Сергиевской церкви за 1890 г. есть запись о смерти сына отставного генерал-майора 16-ти летнего Сергея Михайловича Ребелинского [13].
Известны некоторые сведения о других его сыновьях. Николай Михайлович Ребелинский в 1880-х годах являлся статс-секретарем императора Александра III, и значится в списке известных уфимцев в “Материалах” Д.С.Волкова [14]. Александр Михайлович Ребелинский был автором публикаций в дореволюционной печати [15].
Сохранившаяся часть записок Михаила Михайловича Ребелинского давно известна историкам и краеведам, отдельные фрагменты (особенно о встрече в Уфе с кавалерист-девицей Н.А.Дуровой), приводились в статьях [16], но полной их публикации до настоящего времени не было.
Выписки из воспоминаний М.М.Ребелинского в ”Материалах” Д.С.Волкова были помещены в различные разделы готовившегося сборника, и впоследствии оказались разбросаны по нескольким томам. Для их полной публикации фрагменты записок были собраны воедино, и благодаря тому, что в ”Материалах” указаны страницы рукописи, с которых делались выписки, приведены в последовательности оригинала. Текст снабжен некоторыми пояснениями и примечаниями.


ВЫПИСКИ ИЗ ЗАПИСОК УФИМСКОГО СТАРОЖИЛА
ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА
МИХАИЛА МИХАЙЛОВИЧА РЕБЕЛИНСКОГО


стр. 5-7 [17]
В это время (не помню хорошенько, но кажется мне, что в 1821 году) [18] в г. Уфе сделался пожар в следствие весьма значительного распоряжения тогдашнего гражданского губернатора Наврозова. Вот какого.
В Оренбургской губернии постоянно, даже и ныне существует эпидемия “Сибирская язва” на рогатый скот. От каких причин она происходит неизвестно; много было делано на этот счет правительственных разысканий, но все они ни к чему не привели. В этот год падёж в городе был сильный. Наврозову, кто то посоветовал сжечь навоз, уверяя, что дым очищая воздух, уничтожит и заразу, а так как в городе, в навозе недостатка в то время не было, то он для большего удобства приказал кругом города сделать из навоза вал, что бы дым мог лучше действовать, с которой бы стороны не был ветер. Сказано – сделано, навозный вал в несколько дней сооружен и зажжен со всех сторон; не смотря на то, что он был сделан в довольно большом расстоянии от города, это нисколько не помешало сгореть ему дотла.
Никогда не забуду того страшного события, так сильно на меня подействовавшего, и без того уже хилого и слабого. По утру часов в 10 раздался набатный звон колоколов, барабанный бой по улицам, крик, шум и суматоха в доме; вид пылавшего города, в котором все строения были деревянные, с такими узенькими улицами, о которых нынче нельзя иметь понятия. Все это так на меня подействовало, что я в продолжение года не мог слышать обыкновенного звона, барабанного боя, шибко проехавшей верховой, пробежавший человек по улице, малейший дым из трубы приводили меня в трепет, я бежал сломя голову, бросался, заткнув уши, и дрожа всем телом, на постель. Никакие ласки матери не помогали, я лежал целый день, засыпал в этом положении и просыпался по утру на новые мучения. Бедная мать моя с ума сходила от отчаяния и думала, никогда не пройдет.
(Архив УНЦ РАН. Ф. 23. Оп. 1. Д. 5. Л. 145об-148об).

стр. 18
Я не умел читать, слушал сказки моей старой няни, которую все в доме звали Агафьевной. С ней я ходил гулять на берег р. Белой, в сад Фохта и в церковь Успения Богородицы.
(Архив УНЦ РАН. Ф. 23. Оп. 1. Д. 5. Л. 145об-148об).

стр. 55
Когда ярмарка приходилась на масленице, то кроме балов и вечеров, устраивалось катанье на больших лодках, поставленных на колеса. Лодки покрывались коврами, украшались флагами. Впереди обыкновенно ехали музыканты, песельники, потом одна за другой несколько огромных лодок, запряженных шестью и восьмью лошадями в цветах, лентах и богатых попонах. В каждой лодке сидело человек по 30 мужчин и дам. И таких лодок бывало 5-6, а иногда и более. Толпы зевак наполняли улицы, множество саней с купцами и купчихами, не принадлежащими к аристократии, сновали взад и вперед по улицам. Лодки объехав по главным улицам, останавливались перед каким-нибудь домом, в котором в тот день был назначен бал. Там катальники и катальницы плясали уже до утра.
(Архив УНЦ РАН. Ф. 23. Оп. 1. Д. 5. Л. 42-43об).

cтр. 64-72
Наступил 1825 год [19]. По возвращении из деревни в начале сентября, в городе заметно было живое волнение. Полицмейстер каждый день, с двумя казаками скакал взад и вперед по улицам; дома и заборы везде красились, улицы чистились и исправлялись, мосты чинились, одним словом всё и все готовились к какому то необычайному торжественному событию. Вскоре мы узнали, что 16 сентября Государь Император Александр Павлович изволит посетить наш город.
За несколько дней до его приезда, к нам приехал губернатор Нелидов. Он долго что то говорил с матушкою. После его отъезда, она в сильном волнении, тихо и долго, о чем-то говорила с бабушкою; а та слушая ее, постоянно крестилась. Мне очень хотелось узнать, что они говорили, но это оставалось, как для меня, так и для всех домашних тайною. На другой день в доме появились купцы с разными товарами и дорогими шелковыми материями; появились портнихи. После долгих толков и советов, была куплена богатая голубая материя. Портнихи шили платья. Дня через два после этого к нам приехал, вместе с губернатором, генерал-губернатор граф Эссен, в звездах и золотых эполетах. И опять они что-то долго говорили с матушкою. После их отъезда пригласили священника, отслужили молебен. Видимо в доме готовились к чему-то важному и торжественному.
Наконец наступил давно ожидаемый день 16 сентября. Несметные толпы народа, пришедшие из деревень, запрудили все улицы и покрывали оба берега реки Белой. Чиновники в мундирах стояли у собора; генерал-губернатор и полицмейстер ожидали Государя у пристани. Смерклось, в городе везде горели плошки, и по обоим берегам реки и по обеим сторонам, на несколько верст большой дороги пылали смоляные бочки и огромные костры. Народу была бездна, но вместе с тем тишина была изумительная. Вся эта несметная масса людей жила одним чувством ожидания, боясь нарушить торжественную минуту каким-нибудь шумом. Вдруг как от приближающейся бури, пронесся какой-то гул, с каждым мгновением он становился все сильнее и сильнее и, наконец, превратился в бурный раскат. С оглушительным криком “Ура!..” народ упал на колени. Царь ехал.
Не могу выразить, что я чувствовал в эти минуты. Сердце захлебывалось от восторга, мне хотелось плакать, и вместе с тем было невыразимо сладостно.
В этот день мне не удалось видеть Государя. Проснувшись поутру, 17 сентября – день именин матушки, я хотел идти ее поздравить, но няня не пустила меня, сказав, что матушка одевается. Часов в 11 она вышла одетая в новое шелковое платье и турецкую шаль. Я никогда не видал ее так богато одетою. В этом наряде она была очень хороша. Через полчаса к нам приехал губернатор. Матушка, имея в руках что-то завернутое в батистовый платок, перекрестилась, подала ему руку, сев с ним в карету уехала. Мне почему-то вообразилось, что она выходит замуж за Царя. Во все время ее отсутствия бабушка сидела у окна постоянно крестилась и плакала. Часа через два матушка возвратилась одна в губернаторской карете. Она с радостию бросилась на шею бабушке, и потом начала целовать меня, показывая богатые бриллиантовые серьги, которые подарил ей Государь. Тут разъяснилось в чем было дело.
У матушки был собственной ее работы, шитый шелком и сырцом на атласе образ Божией Матери, работа действительно была великолепна. Нелидов увидев его, сказал об этом генерал-губернатору. Они просили ее поднести этот образ Государю. Рассказам матушки не было конца. Она говорила, что Государь долго с ней разговаривал, был очень доволен поднесенным ему образом, восхищался работой, в заключении спросил есть ли у нее дети, и, когда она ответила, что у ней есть только один сын, то он вынув из кармана записную книжку, записал мое имя, сказав, что берет меня под свое покровительство, потом взяв со стола в бархатном футляре бриллиантовые серьги, и подавая ей просил принять их на память, с тем чтобы они служили доказательством Его желания быть, во всяком случае полезным, поцеловал ее руку и проводил до передней [20].
Во время ее рассказов прибежали сказать, что Государь изволит проехать по нашей улице [21]. Мы все опрометью бросились за ворота. Посреди ехал верхом полицмейстер в полной форме; затем в коляске Государь с губернатором. Государь увидев матушку очень вежливо ей поклонился. Тут кто-то подошел к нам и сказал, что через полчаса на площади будет развод в присутствии Государя, мы тот час отправились туда. Там была страшная толпа народа. Через полчаса Государь приехал и был встречен оглушительным и неумолкаемым криком “Ура…”. Государь, вышед из коляски, поклонился на все четыре стороны. В это время мы как-то протеснились ближе к нему. Вдруг подбежал к нам маленький, горбатенький генерал весь в золоте и звездах (это был Дибичь) вежливо поклонившись матери предложил ей руку, а другою, взяв меня, подвел к самому Государю и поставил позади Его. Государь обернулся, поклонился матушке. По окончании развода толпа заревела и бросилась за Государем. Он, идя к своей коляске, подошел к матушке, что он говорил с нею я не слыхал, я весь обратился в зрение. Он был в черном мундире с красною выпушкою, в таких же панталонах с ботфортами, в серебряных эполетах, в треугольной шляпе с белым пером. Как теперь гляжу на Его прекрасное лицо, на Его царское величие. Но я не знаю, что со мною сделалось, когда он вдруг наклонился ко мне, потрепал по щеке и спросил: “Ты хочешь служить у меня?”. Я что-то пробормотал. Он продолжал: “Смотри, учись хорошенько, потом приезжай ко мне”. Подал руку матери, которую она хотела поцеловать, но Он не позволил, поклонился и, сев в коляску, уехал.
В этот вечер в дворянском собрании был бал, на котором была и матушка в Царском подарке. На другой день она с восторгом рассказывала, что государь изволил ходить с ней польский несколько раз, в продолжение вечера с ней разговаривал [22]. 18 сентября утром Государь уехал. Все его провожавшие наши знакомые приезжали поздравить ее с днем вчерашнего ангела и с царскою милостию. Эссен и Нелидов у нас обедали, вечером гости долго танцевали. Мы были счастливы, особенно я был доволен тем, что Государь говорил со мною, и тут конечно в первый раз проявилось во мне тщеславие. Мне казалось, что я почему-то выше и лучше моих приятелей. Бог знает, какие мысли и мечты приходили мне в голову. Я с той минуты считал себя генералом.
Не могу при этом случае не рассказать случившегося в это время происшествия. За две станции от города у Государя сломалась коляска, он пошел один вперед. На самой большой дороге была деревня, принадлежавшая помещику Мисайлову. Проходя мимо господского дома, Государь увидел сидевшую молодую, хорошенькую женщину, которая горько плакала; подойдя к ней спросил о причине слез, она откровенно отвечала, что ей очень хотелось видеть Государя, но муж не взял ее с собою в город, уехал один. Государь улыбнулся и сказал: “Не плачьте, вы можете сказать мужу, что видели Государя, которого он в наказание за то, что не взял вас с собою уже не увидит”.
В это время подъехала Его коляска, Он уехал. Приехав в город, он приказал полицмейстеру немедленно арестовать Мисайлова. Таким образом, чтобы он не мог Его видеть. При отъезде же приказал его освободить и успокоить, что арест этот был ни что иное, как наказание за неисполнение желания его хорошенькой жены. Бедный Мисайлов три дня просидел под арестом, по милости своей хорошенькой супруги.
Еще осталась у меня в памяти личность, имевшая в то время большое значение: это пресловутый кучер государя Илья. Я видел его на козлах, когда Государь осматривал город; а в другой раз его самого ехавшего в карете обедать к губернатору. Помню его широкие плечи и черную окладистую бороду, но черты лица не сохранились у меня в памяти.
(Архив УНЦ РАН. Ф. 23. Оп. 1. Д. 1. Л. 179об.).

стр. 72
Недолго мне пришлось мечтать о своем генеральстве. Судьба верно при самом моем рождении положила на всю мою жизнь ряд неудач и тяжелых испытаний. Губернатор Нелидов, после отъезда Государя, почти каждый день бывал у нас и постоянно ласкал и баловал меня. Раз вечером приехал к нам кто-то из наших знакомых и сказал, что Григорий Васильевич сегодня поутру занемог. Известие это встревожило бабушку и матушку; но он успокоил их, уверив, что пустяки: “Так голова болит” – добавил он. Приехал кто-то еще, сели играть в карты. Вдруг вошел человек и сказал, что губернатор умер. Это известие как громом поразило всех присутствующих. Все вскочили. Мужчины поскакали в дом покойника. И в самом деле, смерть так неожиданно и быстро сразила эту, молодую, сильную натуру.
Человек этот был осыпан дарами судьбы: молод, красив, богат, впереди предстояла широкая дорога для самых высоких почестей; а главное, что у него было прекрасное сердце, соединенное с возвышенным умом и многосторонним образованием. Все это вместе взятое возбудило общую к нему любовь и самое искреннее уважение. Я был на великолепных его похоронах и со слезами бросил гость земли на его цветами усыпанную могилу [23]. Причина его смерти заключалась в том, что он чувствуя себя поутру не совсем хорошо, вечером пошел в баню, и по выходе их нее, надеясь на свою крепкую натуру, съел две порции мороженого. Через час после того, у него сделалось воспаление в кишках, и через два или три часа его уже не стало.
(Архив УНЦ РАН. Ф. 23. Оп. 1. Д. 1. Л. 139-140).

стр. 81
Председательницею комитета сплетен была известная в то время в Уфе Анна Ивановна Лазарева [24], должность секретаря несла Мария Никитишна, а сторожия[?] были – председатель Уголовной палаты Григорий Алексеич Естифеев.
Марья Никитишна узнав о своем назначении, очень рассердилась. Встретив Тимашев [25] высказала ему свое неудовольствие. Он нисколько не сконфузился, вежливо отвечал: “Ради Бога извините Марья Никитишна, что я назначил вас секретарем, как только откроется вакансия, сейчас сию минуту назначу председательницею”.
(Архив УНЦ РАН. Ф. 23. Оп. 1. Д. 5. Л. 42-43об.).


с. 184-187
Во время этого отпуска я имел случай познакомится с замечательною личностью, и вот каким образом. Раз пригласил меня к себе обедать полицмейстер Грибовский [26], что у него кроме меня никто обедать не будет. Я приехал. Мы сели обедать, как вдруг вошёл пожилой, небольшого роста, седоватый, гладко остриженный, весьма некрасивой наружности мужчина. Он, с развязностью совершенно военного человека, раскланялся и сел с нами обедать. За столом он обратил внимание на мою гусарскую форму. Завел со мною разговор о службе, делая разные вопросы, видимо, интересовался кавалерийским делом, и из его слов было видно, что он сам опытный кавалерист. После обеда дамы остались в гостиной, а мы втроем пошли в кабинет курить.
Стриженный маленький господин разлегшись на диване с длинною трубкою, начал рассказывать о своей прежней службе, о походах и сражениях 12 года. При этих, взволновавших его кровь, воспоминаниях, его некрасивое лицо оживилось, глаза разгорелись тем сильным, жгучим огнем, которым горят они о воспоминании сильных душевных тревог. Вся фигура этого маленького невзрачного человека воодушевилась и, по всему было видно, что в этом маленьком теле была сильная твердая душа, которая много испытала, много перенесла в продолжении своей жизни. Наконец, он встал взял шапку и поклонившись вышел. Грибовский по выходе его спросил меня, что я думаю об этом человеке? Я отвечал, что в нем есть что-то странное, не натуральное. “Не мудрено”, отвечал мне Грибовский “Ведь это женщина – известная “девица-кавалерист” Алексанров, урожденная Дурова”.
Кто из нас не слыхал и не читал о замечательных приключениях гусара и улана девушки, прослужившей всю компанию 12 года, командуя эскадроном, и получившей за храбрость кресты св. Георгия и Владимира. Жизнь ее и приключения напечатаны ею самою, чрезвычайно интересны и служат доказательством, что женщина, откинув укоренившиеся предрассудки, может быть полезна на всяком поприще, даже и на военном. Впоследствии я коротко познакомился с этою замечательною личностью и спустя несколько лет, когда я уже жил в Уфе, пользовался ее дружеским расположением. В то время, когда я с ним, или с нею, познакомился, ей было уже лет около 45, но она была здорова, весела, не отказывалась не от каких общественных удовольствий, и на вечерах, как говорится плясала до упаду. В манерах ее проглядывало ухарство и принадлежность всех кавалеристов того времени. В мазурке в отставном гусарском мундире, или в черном фраке, она страшно стучала каблуками, становилась на колени, одним словом, выделывала всякие штуки во вкусе того времени со всеми ухватками истинного гусара. Александров всегда был в мужском костюме с двумя крестами в петлице, и когда говорил про себя иначе, как в мужском роде, и ясно показывал, что терпеть не может дамского общества [27].
(Архив УНЦ РАН. Ф. 23. Оп. 1. Д. 5. Л. 42-43об.).

Часть II записок М.М.Ребелинского.

стр. 29
Я решился подать прошение о переводе меня в Уфимский казачий регулярный полк, штат которого был расположен в Уфе.
О чем вскоре и последовал Высочайший приказ. Полком этим командовал барон Фердинанд Николаевич Корф [28] – любимец Перовского, честнейший и добрейший человек.
(Архив УНЦ РАН. Ф. 23. Оп. 1. Д. 5. Л. 42-43об.).


стр. 34
В это время был назначен губернатором в Уфе Иван Дмитриевич Талызин [29]. Он с первого дня своего приезда сделался постоянным нашим посетителем, и самым рьяным поклонником моей жены. Обладая замечательным умом, он был хитер, зол и развратен. Но все эти качества были прикрыты светским лоском, и уменьем скрывать их.

стр. 37
Чтобы дать понятие об этом человеке, достаточно сказать, что он бывши губернатором, на деревенском пикнике, где было все городское общество и множество дам, напился до такой степени, что был уведен и уложен в постель; но из которой выскочил и, прибежав в одном белье, плясал в хороводе. Случай этот не остался без последствий. По Высочайшему повелению назначен был сенатор Пещуров произвести формальное следствие. Но таково было старое доброе время, что все было скрыто, и Талызин не только оставался по-прежнему губернатором, но получил еще орден св. Анны 1й степени. Однако все это так сильно на него подействовало, что он заболел и скоро умер.
(Архив УНЦ РАН. Ф. 23. Оп. 1. Д. 1. Л.140).

стр. 38
В это время был управляющим Палатою государственных имуществ Михаил Андреевич Половцев. Не могу не сказать несколько слов об этом замечательном по уму и независимости характера человеке. Например, в приезд в Уфу, для осмотра управления министра Государственных имуществ графа Киселева, в день его отъезда он обедал у Половцева. А перед тем было сделано распоряжение, что бы к концу обеда была готова дорожная карета, это было исполнено. Когда граф уезжая сел в карету, Половцев, провожая перекрестил его и сказал: “Правду говорит русская пословица, что для подчиненного нет более приятной минуты, как та, в которую он видит пыль уезжающего начальника. Я теперь это вполне испытываю. Да благословит Вас Господь Ваше сиятельство! Поезжайте с Богом!”. А надобно было знать, кто такой был Киселев, и что он в то время значил!
(Архив УНЦ РАН. Ф. 23. Оп. 1. Д. 5. Л. 42-43об.).

стр. 40
На место Перовского был назначен генерал-губернатором генерал от инфантерии Владимир Афанасьевич Обручев [30] - совершенный контраст с Перовским: грубый, дерзкий, бестолковый, он был больше похож на ефрейтора, чем на генерал-губернатора. И в самое короткое время сумел заслужить общее к себе нерасположение.
(Архив УНЦ РАН. Ф. 23. Оп. 1. Д. 1. Л.140).

стр. 40-41
Зиму эту проводили в Уфе весело. Половцевы жили роскошно, у них постоянно были вечера, балы и обеды. Другие тоже не отставали от них. В Уфе тогда же жил с семейством Иван Федорович Базилевский, впоследствии знаменитый богач, откупщик и золотопромышленник. Живя в Уфе он не был еще так богат, но имел и тогда же хорошее состояние. У него в доме тоже было очень весело. Но истинную отраду, самую искреннею дружбу и привет я встретил в доме Алексея Ивановича Манжоса, бывшего управляющим Удельною конторою. Манжос и председатель Казенной палаты Капитон Афанасьевич Случевский, впоследствии сенатор, известный в Уфе тем, что когда производилось следствие о пляске Талызина и спросили о том Случевского, то он будто бы отвечал, что он ничего не видел, потому что в это время уходил на речку водицы напиться, и еще несколько других лиц вели большую карточную игру и были коноводами всех вообще общественных удовольствий.

стр. 42
Меня выбрали хозяином-распорядителем дворянского собрания. А так как в Уфе не было особого для того дома, то мне стоило больших трудов и хлопот, приводить все в порядок при перемене из одного дома в другой.
(Архив УНЦ РАН. Ф. 23. Оп. 1. Д. 5. Л. 42-43об.).

Публикация Я.С.Свице


1. Архив УНЦ РАН. Ф. 23. Оп. 1. ДД. 1-11.
2. В ”Материалах” фамилия указано неправильно в форме Рембелинский.
3. Я.С. Свице. Семья Ребелинских // Река времени. 2013: уникальные свидетельства прошлого. Уфа, 2013. С. 77-86/
4. Справочная книжка Уфимской губернии. Сведения числовые и описательные. Относятся к 1882–83 гг. и только весьма немногие к прежним годам. Уфа, 1883. С. 319-321.
5. Сомов М. Описание Уфы. 1864 год (“Оренбургские губернские ведомости” (ОГВ). Часть неофициальная. 1864. 7 марта) // www.mrodnov.ru. Записки М. Сомова.
6. Архив Книжной палаты РБ. 1/1804 (С). Дневник М.С. Ребелинского. Ч. II. Л. 272.
7. ЦИА РБ. Ф. И. 294. Оп. 1. Д. 43. Л. 132.
8. ЦИА РБ. Ф. И-138. Оп. 2. Д. 441. Л. 609-616.
9. Адрес-календарь Оренбургского отдельного корпуса, оренбургской губернии и Управления Оренбургского края по части пограничной с присовокуплением кратких статистических сведений. 1836 года. Оренбург. С. 94.
10. ЦИА РБ. Ф. И-138. Оп. 2. Д. 607. Л. 61-70.
11. ЦИА РБ. Ф. И-138. Оп. 2. Д. 441. Л. 609-616.
12. ЦИА РБ. Ф. И-138. Оп. 2. Д. 610. Л. 9-10.
13. ЦИА РБ. Ф. И-294. Оп. 2. Д. 31. Л. 101 об, 102.
14. Архив УНЦ РАН. Ф. 23. Оп. 1. Д. 8. Л. 18.
15. Ребелинский А. К покушению 4 апреля 1866 г. / Исторический вестник. 1906. Т. 104. С. 86-91; Ребелинскйи А.М. Из воспоминания старого театрала / Театр и искусство. 1917. № 5. С. 91-93.
16. см. Барсов Н. Роясь в старых рукописях / Уральский следопыт. 1966. № 1. СС. 66-67.
17. Страницы рукописи записок М.М. Ребелинского, из которых были сделаны выписки.
18. Этот пожар, ставший последним из больших уфимских, произошел 1 июня 1821 года [Справочная книжка Уфимской губернии. Сведения числовые и описательные. Относятся к 1882–83 гг. и только весьма немногие к прежним годам. Уфа, 1883. C. XIX].
19. Возможно ошибка переписчика. Император Александр I посетил Уфу в сентябре 1824 года.
20. По сведениям М.М. Сомова Император остановился в доме гражданского губернатора, который находился в Голубиной слободке. В 1860-х это здание еще существовало ”против дома уездного училища… Он деревянный, довольно длинный, с мезонином на одной стороне и с двумя наружными крыльцами, из которых одно уже разрушилось… Впоследствии дом этот был занят богадельней, а в настоящее время он уже разламывается” [Сомов М.М. Описание Уфы. 1864 год / Оренбургские губернские ведомости. Часть неофициальная. 1864. 2 мая (mrodnov.ru)].
21. Дом Ребелинских располагался на Большой Казанской улице (ныне ул. Октябрьской революции). М.С. Ребелинский в своем дневнике 13 июня 1803 г. сделал запись о начале его строительства: “Я получа место по выходе ис Казанской улицы, сего дня заложил на оном сарай и конюшню” [Архив Книжной палаты РБ. Ф. 1/1804 (С). Дневник М.С. Ребелинского. Ч. II. Л. 36].
22. Бал состоялся в специально приготовленном доме на Верхнеторговой площади. В последствии на этом месте была построена гостиница Попова [Сборник материалов для истории уфимского дворянства, составленный В.А.Новиковым в 1879 году, продолженный и дополненный до 1902 года включительно депутатом уфимского дворянства Н.А.Гурвичем. Уфа, 1903. С. 130 ]. Здание бывшей гостиницы Попова ныне находится на перекрестке улиц Мустая Карима и Коммунистической (Коммунистическая, 49).
23. Гражданский губернатор Г.В.Нелидов был похоронен на кладбище Успенского монастыря, на его могиле находился мраморный памятник [Сомов М.М. Описание Уфы. 1864 год / Оренбургские губернские ведомости. Часть неофициальная. 1864. 6 июня (mrodnov.ru)].
24. Анна Ивановна Лазарева (в дев. Кублицкая) являлась женой подполковника Василия Даниловича Лазарева – командира Уфимского гарнизонного батальона [Гудкова З.И. Кто купил имение Аксаковых // Уфа: Страницы истории. Составитель М.В.Агеева. Уфа, 2003. С. 151].
25. Возможно, полковник, затем генерал-майор - Егор Николаевич Тимашев, в 1831-1844 гг. бывший губернским предводителем дворянства [В память столетия грамоты, пожалованной Императрицей Екатерины Великой российскому дворянству. Уфа, 1885. С. 112-115].
26. Грибовский Иван Абрамович, в 1836 г. уфимский полицмейстер, штабс-капитан, был награжден орденами Св. Анны 3 и 4 степени с надписью за храбрость, и медалями 1812 г. и за Турецкую войну [Адрес-календарь Оренбургского отдельного корпуса, оренбургской губернии и Управления Оренбургского края по части пограничной с присовокуплением кратких статистических сведений. 1836 года. Оренбург. С. 111].
27. Возможно у Н.А.Дуровой были родственники в Уфе. Дворянский род Дуровых был записан в родословную книгу дворянства Оренбургской губернии в XVIII веке [Новиков В.А. Сборник материалов для истории Уфимского дворянства. Уфа, 1879. С. 46]. В 1750-х гг. канцеляристом Оренбургской губернской канцелярии являлся Данила Екимович Дуров [Материалы по истории Башкирской АССР. Том IV. Часть первая М., 1956. С. 50]. В конце XVIII – начале XIX вв. в Уфимском уезде существовала деревня Дурова, общего владения: адъютанта Афанасия Даниловича Дурова; титулярного советника Ивана Ильича Шильникова, его жены Елены Дмитриевны, майорши Аграфены Васильевны Суворовой [Абсалямов Ю.М. Помещики-землевладельцы Уфимского уезда Оренбургской губернии на рубеже XVIII – XIX вв. / Река времени. Сборник статей. Уфа, 2011. C.51].
28. Уфимский казачий полк находился в Уфе в 1841-1845 гг., в 1845 г. был расформирован. Ф.Н. Корф командовал полком в 1841-1842 гг. Офицеры из гвардии и армейских полков довольно часто переводились в Оренбургский корпус, так как это позволяло им быстрее проходить служебные ступени [Рахимов Р.Н. История тептярских конных полков. 1790-1845. Уфа, 2008. СС. 127, 143, 204].
29. Иван Дмитриевич Талызин являлся оренбургским гражданским губернатором в 1840-44 гг.
30. Иван Дмитриевич Талызин являлся оренбургским гражданским губернатором в 1840-44 гг.



Опубликовано: Свице Я.С. Записки Михаила Михайловича Ребелинского/ Река времени. 2014. Отв. ред. М.И.Роднов. Уфа: Книжная палата РБ, 2014. С.89-102.