Происхождение духовных или семинарских фамилий интереснейшая тема. Каждая фамилия имеет свою историю.
Эти фамилии давали ученикам в конце 18 первой трети 19 века в духовных училищах или семинариях, скорее всего не при выпуске, а при поступлении ученика.
Недавно мне попались интересные воспоминания профессора Санкт-Петербургской духовной академии Дмитрия Ростиславова (1809-1877). Вот как он описывает происхождение своей фамилии.
В сентябре 1818 года отец – приходской священник повез его в Касимов для поступления в Духовное училище. После экзамена
“Возвратился я в Туму [свое село] уже с высоким понятием о своей особе; я уже не был теперь какой-либо, как все мои тумские приятели, простой сельский мальчишка, а ученик 2-го приходского класса, притом не Митя, а Дмитрий Ростиславов. Только я никак не мог понять, почему мне дали такую фамилию… Для объяснения такого моего непонимания считаю нужным прибавить, что в то время, которое я описываю, и даже еще долго, фамильные названия у большинства духовных лиц были мало употребительны. Не учившиеся в училище даже часто вовсе не имели никакой фамилии, даже научившиеся и кончившие полный курс семинарских наук не дорожили своими фамилиями, а и сами себя называли и другими… Потом родные братья, обучавшиеся в духовно-учебных заведениях, часто имели различные фамилии, например из дедушкиных детей, батюшка мой прозывался Тумским, дядюшка Иван – Весельчаковым, а дядюшка Василий – Крыловым… На основании этого обычая, духовные лица отдавая детей своих в училище, давали им такие фамилии или прозвища, которые почему-либо им нравились. Люди простые, не изобретательные, не ученые, брали в этом случае во внимание или: название села...храмовые праздники…звание отца…имя отца или деда… Обучавшиеся же в семинариях и вообще обнаруживавшие притязание на ученость или остроумие, давали фамилии своим детям, сообразуюсь или с теми качествами, которые в них замечались, или с теми надеждами, которые на них рассчитывали….Но русский язык казался для многих недостаточным, или может быть надобно было блеснуть знанием латинского или греческого языков; отсюда Сперанские, Амфитеатровы… Само начальство не хотело тоже не заявить своего участия в этом деле; иные потому что отцы им самим предоставляли дать прозвание сыновьям, а другие даже отнимали у отцов право на это. В этом отношении замечателен был смотритель Скопинского училища Илья Россов. Для фамилий учеников он пользовался всеми науками, особенно естественными и историей… Многие отцы-ректоры, академисты, магистры любили остроумничать по части фамилий. Если им почему-либо нравился какой-либо ученик, то они переменяли его фамилию и давали другую, которая им казалась лучше. Этой затейливостью отличался ректор рязанской семинарии Илиодор… Моего товарища Дмитрова перекрестил в Мелиоранского… Когда я уже был в академии, Синод как-то догадался, что надобно положить конец этой безурядице, которая была причиною многих недоразумений при делах по наследствам. Он издал указ, которым предписывалось, чтобы все священно- и церковнослужители проименовывались и подписывались по имени и фамилии, чтобы дети их имели фамилии своих отцов. В это время мой батюшка… подал прошение архиерею, что бы ему самому дозволено было именоваться Ростиславовым. Точно так же поступил мой дядя Иван Мартиновыч: он из Весельчакова стал Добровольским, потому что так прозывался его старший сын, обучавшийся тогда еще, кажется в семинарии…”.
no subject
Эти фамилии давали ученикам в конце 18 первой трети 19 века в духовных училищах или семинариях, скорее всего не при выпуске, а при поступлении ученика.
Недавно мне попались интересные воспоминания профессора Санкт-Петербургской духовной академии Дмитрия Ростиславова (1809-1877).
Вот как он описывает происхождение своей фамилии.
В сентябре 1818 года отец – приходской священник повез его в Касимов для поступления в Духовное училище. После экзамена
“Возвратился я в Туму [свое село] уже с высоким понятием о своей особе; я уже не был теперь какой-либо, как все мои тумские приятели, простой сельский мальчишка, а ученик 2-го приходского класса, притом не Митя, а Дмитрий Ростиславов. Только я никак не мог понять, почему мне дали такую фамилию… Для объяснения такого моего непонимания считаю нужным прибавить, что в то время, которое я описываю, и даже еще долго, фамильные названия у большинства духовных лиц были мало употребительны. Не учившиеся в училище даже часто вовсе не имели никакой фамилии, даже научившиеся и кончившие полный курс семинарских наук не дорожили своими фамилиями, а и сами себя называли и другими… Потом родные братья, обучавшиеся в духовно-учебных заведениях, часто имели различные фамилии, например из дедушкиных детей, батюшка мой прозывался Тумским, дядюшка Иван – Весельчаковым, а дядюшка Василий – Крыловым… На основании этого обычая, духовные лица отдавая детей своих в училище, давали им такие фамилии или прозвища, которые почему-либо им нравились. Люди простые, не изобретательные, не ученые, брали в этом случае во внимание или: название села...храмовые праздники…звание отца…имя отца или деда…
Обучавшиеся же в семинариях и вообще обнаруживавшие притязание на ученость или остроумие, давали фамилии своим детям, сообразуюсь или с теми качествами, которые в них замечались, или с теми надеждами, которые на них рассчитывали….Но русский язык казался для многих недостаточным, или может быть надобно было блеснуть знанием латинского или греческого языков; отсюда Сперанские, Амфитеатровы… Само начальство не хотело тоже не заявить своего участия в этом деле; иные потому что отцы им самим предоставляли дать прозвание сыновьям, а другие даже отнимали у отцов право на это. В этом отношении замечателен был смотритель Скопинского училища Илья Россов. Для фамилий учеников он пользовался всеми науками, особенно естественными и историей… Многие отцы-ректоры, академисты, магистры любили остроумничать по части фамилий. Если им почему-либо нравился какой-либо ученик, то они переменяли его фамилию и давали другую, которая им казалась лучше. Этой затейливостью отличался ректор рязанской семинарии Илиодор… Моего товарища Дмитрова перекрестил в Мелиоранского… Когда я уже был в академии, Синод как-то догадался, что надобно положить конец этой безурядице, которая была причиною многих недоразумений при делах по наследствам. Он издал указ, которым предписывалось, чтобы все священно- и церковнослужители проименовывались и подписывались по имени и фамилии, чтобы дети их имели фамилии своих отцов. В это время мой батюшка… подал прошение архиерею, что бы ему самому дозволено было именоваться Ростиславовым. Точно так же поступил мой дядя Иван Мартиновыч: он из Весельчакова стал Добровольским, потому что так прозывался его старший сын, обучавшийся тогда еще, кажется в семинарии…”.